27 марта этого года я испытывал большое, почти непреодолимое желание слушать Михаила Лидского. А на следующий день я долго и мучительно думал, точнее - глубоко размышлял о его роли в истории русского мясковсковедения. Попытаюсь поделиться с читателями своими мыслями, хотя уверен, не все меня поймут. Что ж, такова судьба любого гения...
Сам концерт меня не сильно впечатлил. Конечно, Лидский традиционно вертел головой, но проблема состояла в том, что оркестра на сцене попросту не было. (Присутствие в зале нескольких очаровательных девушек не в счет). Так что перемигиваться Михаилу было практически не с кем. Пришлось играть. Насыщенная фактура предельно длиннющей сонаты, тонкое владение временем и нарочитое подчеркивание подтемков в ущерб тематическому материалу и отсутствию акцентировки главной и побочной, а так же прочих тем могли бы развалить форму сонаты, если бы слушатели были в курсе ее содержания. Однако Михаил ловко воспользовался незнанием публики. Судьбоносный до-минор с лихвой компенсировал все технические огрехи исполнения, а утонченное звучание постоянно вводило публику в заблуждение. Не помогла даже аналогия данной сонаты с известной Четвертой, блестяще сыгранной и когда-то записанной А. Слободяником. Сравнение было отнюдь не в пользу этого, исполненного Лидским, крайне длинного и местами слищком медленного опуса. Под долгие, несмолкающие аплодисменты истеричных девушек и новорусских братков, увлеченных "красивым сопрано" пианиста, соната потерпела сокрушительное фиаско. Пожалуй, хуже этого я слышал только b-moll'ную сонату Шопена в записи Г. Нейгауза, но там-то, ясное дело, играет откровенная бездарность, а про Лидского некоторые ошибочно думают, что он способный пианист. (Продолжение следует)