Наконец-то послушал Ангела и Третью. Подробно. Несколько раз. Просто гуляя с записью, и дома – с партитурами. Сразу стало понятно, отчего же это премьера оперы состоялась только в 1955-м: партитура выглядит устрашающе. На слух – все ясно и пластично, а глаза не просто боятся – глаза на лоб лезут! Особенно пятый акт: там даже уследить трудно. Каково же было дирижерам-современникам! Очень прибавилось уважения к Гергиеву: запись живая, и все на месте – темпы, нюансы, балансы, певцы, хор... Просто огромное наслаждение!
Где-то ближе к середине оперы, поймал себя на мысли, что действие как таковое меня совсем не увлекает. Т.е. я восхищаюсь музыкой, пластикой вокальной линии, сочетаниями тембров, совершенно феноменальной насыщенностью событий в самой партитуре, а драматические положения – не трогают, и все тут. И ведь недлинно совсем: вся опера около двух часов идет. Но вплоть до пятого акта все развивается по спокойной, повествовательной линии. Распетое описание событий. Вот в пятом акте – когда все массово сходят с ума – действие захватывает. Первый раз за всю оперу. Сначала диалог с настоятельницей, потом приход инквизитора, потом хор сестер, потом общее сумасшествие. И последние шесть тактов. Полный шок.
Казалось бы, либретто вполне стройное, понятное. Например, вполне соответствует положению Соллертинского, согласно которому мы, зрители, до поднятия занавеса, можем ничего не знать о героях, но с первого же момента нам должно быть все понятно. И действительно – все понятно. Есть кое-какие странности. Нет, не с Ренатой. С ней-то как раз все понятно: клиника. А вот, например, с чего бы это Рупрехт так надолго задержался? Ехал он по своим делам и ехал. И первоначальное намерение у него было – поразвлечься со случайно подвернувшейся красоткой. Не более. Отчего же вдруг он стал Ренату воспринимать так серьезно? Книги запрещенные добывать? Демонов вызывать? А отчего потом вдруг охладел к этой чертовщине? Чего такого ему Агриппа наговорил, что Рупрехт сразу в демонов перестал верить? Непонятно.
И спиритический сеанс (стуки) показался наивным. Потрясающая обиженная реплика Ренаты – «Генрих, а где же Генрих?» Но это конец эпизода. А всю дорогу идет диалог вроде «если ты то-то и то-то – стукни три раза». Хи! Просят – стукнем! Напоминает стихотворение Николая Глазкова:
Черный ворон, черный дьявол,
Мистицизму научась.
Прилетел на белый мрамор
В час полночный, черный час.
Я спросил его: — Удастся
Мне в ближайшие года
Где-нибудь найти богатство? —
Он ответил: — Никогда!
Я сказал: — В богатстве мнимом
Сгинет лет моих орда,
Все же буду я любимым? —
Он ответил: — Никогда!
Я сказал: — Невзгоды часты,
Неудачник я всегда.
Но друзья добьются счастья? —
Он ответил: — Никогда!
И на все мои вопросы,
Где возможны «нет» и «да»,
Отвечал вещатель грозный
Безутешным НИКОГДА!..
Я спросил: — Какие в Чили
Существуют города? —
Он ответил: — Никогда! —
И его разоблачили!
Вот и в опере так же.
Но отчего же само действие оставляет равнодушным? Ведь такой увлекательный материал! Слишком затянулась работа над оперой? После слушания полез в Дневники:
30 июля 1926:
«Переделывал истерику Ренаты в первом акте, но работа шла без особого увлечения. С Christian Science я совсем отошел от этого сюжета, и всякая припадочность и чертовщина меня более не привлекает. У меня уже раньше были мысли: не проще ли вообще бросить сюжет, от которого отошел... Но жалко музыку. Да и теперь я больше подхожу к работе музыкально, а не сюжетно. Может, это и хорошо».
1 июля 1927:
«Я отошел от «Огненного ангела» и доканчиваю его через силу, чтобы развязаться».
9 августа 1927:
«Масса убухано хорошей музыки на сюжет, за который теперь я ни за что бы не взялся. И за «Игрока» не взялся бы».
Поэтому с появлением Третьей симфонии все понятно. Слишком много хорошей музыки убухано – а она не звучит, предложения о постановке срываются одно за одним.
Я хорошо понимаю, отчего Прокофьев просил не связывать Симфонию с Ангелом. Действительно, что из того, что та или иная тема симфонии сопровождала тот или иной момент сюжета? Драматургически эти произведения не имеют ничего общего. Скажем, есть симфония В.Баснера «Катерина Измайлова». Взята опера учителя, вокальная строчка упакована в оркестр, сделаны купюры, но в целом изложение и развитие материала соответствует событиям оперы. (Жуткая ерунда получается, замечу в скобках. Впервые я эту симфонию слышал в начале девяностых на Сахаровском фестивале, оперы еще не зная. Чуть не умер от скуки. Длиннющее, шумнейшее, мрачнейшее сочинение. Поскольку сохранилась запись – писал на диктофон – решил переслушать пару лет назад. Опять чуть не помер – уже от возмущения. Идет знакомая музыка, ей увлекаешься, да, что-то слегка подретушировано, но развитие захватывает. Потом, в самый неожиданный момент бац! – прыгаем куда-то дальше. Только оправишься от шока – новый прыжок. И так всю дорогу. Трехчасовая опера ужата в один час. Естественно, усушка и утруска. Единственное, что избегло купюр – вся сцена с Задрипанным мужичонкой. Прошла целиком вплоть до знаменитого антракта. Но сама идея Баснера - бессмыслица: не знаешь оперы – плохо. Знаешь – еще хуже.)
Так вот, Третья Прокофьева не имеет ничего общего с драматургией Ангела. Симфония слушается с большим интересом. Драматургически построено изумительно! Постоянно ощущается это напряжение событий, которого почти не было в опере. Опять же – ничего общего с событиями Ангела: только благодаря соотношениям и взаимодействиям эпизодов и тем. Пролетает на одном дыхании. Действительно – столько хорошей музыки!
По горячим следам и благодаря каникулам, прошерстил библиотеку. Рядом с партитурой Ангела стоят Апельсины и Котко. Взял. Взял записи – есть Котко 1960 года (Жуков, аудио) и Апельсины (Гергиев – аудио, и Роттердам, S.Deneve – видео). Еще нашел видео Обручения в монастыре. Тоже Гергиев. Сейчас буду смотреть и слушать.
Да, Блудного сына нет ни в каком виде. Безобразие!
Но я много слушал Вторую. Конструктивно там, по-моему, сбито крепко (крепче, чем у Озавы), но именно ценою "балалаечного" исполнения целого ряда моментов -- точнее говоря, быстрые темпы взяты "крупным помолом", "залихватски" без подробностей и единой линии интонационно-ритмического напряжения. От этого густая, плотная, "мрачная" фактура Второй симфонии (вот что я тоже прямо очень люблю 
