Не хотела я ничего писать в этом потоке. Михаил Викторович меня буквально втянул в него. За то, как он изумительно у нас играл 28 ноября, я это ему, конечно, простила.
Не хотела потому, что этот поток не всегда соответствует своему названию. Это тема не о книге Гордона о Гилельсе. Ее можно было бы назвать: «Фамилия “Нейгауз” в книге Гордона и статьях Кожевниковой о Гилельсе». Генрих Станиславович предусмотрительно стер свои посты, но я-то помню, что в них написано.
В принципе, можно бы и так. Эта тема хотя и не основная в коллизиях вокруг Гилельса, но важная. И освещать ее нужно предельно деликатно, по-тому что не сошлись характерами Великие. Одинаково неприятно как хамство со стороны, так и раздраженное брюзжание внука по поводу каждого упоминания этой темы. Но второе наносит больший ущерб имени Нейгауза: с носителя фамилии спрос неизмеримо больше, а тон, лексика и суть высказываний находятся в резком противоречии с изысканно-благородным обликом его отца и деда.
Скажу сразу: я согласна далеко не со всеми оценками Н.В. Кожевниковой, и не только по поводу Г.Г. Нейгауза. Перечислю, с чем не согласна: конечно, насчет «пережима в слезность» у Нейгауза; разумеется, не согласна с «магистром интриг» и пр. Не стала бы применять термин «прошляпил»; сомневаюсь насчет «авторитарности» на уроках: мои родители, бывавшие на них, говорили мне противоположное.
Но только рецензия Кожевниковой – не о Нейгаузе, а о Гилельсе. И поэтому сутью, наиболее важным, считаю то, что в ней касается Гилельса, а остальное – оценочные суждения, а не факты. Мой отклик на статью предназначался не знающим суть дела участникам данного форума, а читателям «Русского базара», которые, как я поняла из первого отклика там, вообще ничего не понимают в этой теме; для них Гилельс – один из многих «забытых гениев». Для них необходимо было сказать о главном: что факты о Гилельсе – правда; что его судьба уникальна, он не один из «забытых гениев». Остальное я подразумевала предметом дальнейшей дискуссии, но не предполагала, что она примет такую обвинительную форму. Каюсь, не знала, что каждое мое слово где угодно столь внимательно процеживается – не ценю свое мнение столь высоко. Если бы я могла предполагать, что мой положительный отклик на положительную статью о Гилельсе будет расценен как «травля Нейгауза», ничего вообще бы не писала по поводу данной рецензии.
И с тем, что написала Н.В. Кожевникова о Гилельсе – из разряда оценочных суждений – я тоже не со всем согласна. К примеру, еще в статье «Великий Гилельс» (у меня есть ее версия, помещенная автором в книге «Сосед по Лаврухе»), написано, что Гилельс нечто такое творил с текстом… Вроде бы даже переиначивал. Не было этого, абсолютно ему это несвойственно. Далее, там же: в случае с первой премией Клайберна Гилельс «уловил глас народа», а с Дихтером-Соколовым – «не уловил». На мой взгляд, это непонимание сути происходившего там и недооценка и профессиональных, и личностных качеств Гилельса. Он ничего не «улавливал», а судил так, как ему велела человеческая и музыкантская совесть.
В последней же рецензии написано: «К началу тридцатых годов пианистическая школа Нейгауза оказалась самой влиятельной в стране». Это не так, что и Михаил Викторович тоже сразу заметил. Самой влиятельной она стала не в начале, а начиная с середины тридцатых и далее, и прежде всего потому, что в классе Нейгауза появился аспирант Гилельс. Родители буквально бросились отдавать своих детей именно к Нейгаузу, потому что имя Гилельса двумя годами ранее прогремело на всю страну, и это была мощнейшая реклама. Вскоре «прозвучал» Зак, в 38-м была победа Гилельса в Брюсселе – и школа Нейгауза выделилась из других блистательных школ. Не понимать этого – принижать значимость Гилельса и одновременно не учитывать всего драматизма ситуации «Нейгауз-Гилельс».
И, тем не менее, я не считаю эти недочеты (как и ошибки в написании, опечатки и ряд оборотов, которые я не стала бы употреблять) главным среди того, что Кожевникова пишет о Гилельсе и посвященной ему книге. Главное – то, что она понимает масштаб Гилельса и глубоко улавливает суть того, как и почему с ним несправедливо обошлись. Наконец, я очень уважаю людей, которые идут против течения.
Надо, освещая эту тему, помнить, что положительно писать о Г.Г. Нейгаузе – это идти по течению. Это очень хорошо; слава Богу, что его имя не оказалось недооцененным. Но в имеющемся контексте странно читать яростные крики про «травлю Нейгаузов»: она могла привидеться только в горячечном сне. Бросаться на защиту этого имени – с шумом ломиться в открытую дверь.
А вот освещать фигуру Гилельса так, как это сделали Г.Б. Гордон и – самой первой, еще в 1990 г. – Н. Кожевникова, – это идти резко против течения. И обиженному внуку Г.Г. Нейгауза, гордо кидающемуся на каждое слово, нарушающее его собственную, тщательно построенную им версию событий вокруг деда, не понять того, что приходилось и приходится выносить близким Гилельса, а вместе с ними всем тем, кому он небезразличен. Об этом великолепная книга Гордона; об этом же – совершенно в ином ключе, иного масштаба, жанра и умения – статьи Кожевниковой. Но они хороши своей публицистической хлесткостью; при несогласии с отдельными их положениями я не могу не согласиться с тем, что в отношении Гилельса допускалось невероятно много откровенного хамства; может быть, не только ее вина в том, что ответ получился отчасти в той же тональности.
Теперь насчет хамства, коль скоро о нем зашла речь. В этом потоке оно в явном виде появилось как раз при появлении имени Кожевниковой, но не от нее, а от Г.С. Нейгауза, причем в самом неприкрытом нецензурном виде. Мы прочитали много слов, которыми не принято характеризовать женщину, причем эта характеристика призвана была заранее доказать никчемность ни много ни мало – всей книги Г.Б. Гордона (которую автор «характеристики» к этому времени еще даже и не читал): как, дескать, можно верить автору, который посмел сослаться на Кожевникову, которая…!
Такой очаровательный детский эгоцентризм. Ну не люблю я эту тетю, и все, кто ее упоминает, – плохие.
А я вот очень-очень не люблю одного дядю, которого тоже цитирует Г.Б. Гордон. И зла этот дядя мне принес, уверена, гораздо больше, чем Кожевникова – семье Нейгаузов, просто потому, что она над этой семьей не могла иметь никакой власти, а «дядя» надо мной власть имел. И что же? Я теперь должна поносить книгу Гордона? Да нет, говорю, спасибо, что этот дядя что-то полезное сказал; может, это самое ценное, что он сделал в жизни.
В общем, мы узнали, что Кожевникова – очень плохая. И бездарная к тому же – сам Станислав Генрихович это сказал. И занята тем, что только пьет и т.п., и вот уже молодой участник потока уверен, что ее основное занятие – «политика», скандалы и интриги. Классическое «не читал, но осуждам».
Разумеется, после такого «представления персонажа» я очень им заинтересовалась, поскольку эпитеты были употреблены сильные, а «вина» Надежды Вадимовны оставалась для меня неясной. По сути, единственное, что она сделала «плохого» до того, как прозвучали данные эпитеты, - написала статью «Великий Гилельс», в которой обозначила, что не все было гладко в отношениях Э.Г. и Г.Г., – так это правда. Этим она вызвала негативную реакцию М.Г. Нейгауз; при всем уважении к дочери Г.Г. и даже симпатии к ее позиции – что «все дружили и все было хорошо» - знаю, что это не так. Более того, и Генрих Станиславович признавал, что Г.Г. неважно относился к Гилельсу: это есть в его интервью М.В. Лидскому и повторено в рецензии Лидского на книгу Монсенжона; эту фразу я взяла в качестве цитаты и в свою книгу, потому что это не только важно, но и выглядит красиво: Нейгауз-младший благородно признал, что к Гилельсу его дед и отец были не во всем справедливы. Если так, то чем ужасна Кожевникова? Или Г.С. почему-то резко поменял свое мнение?
Короче говоря, я сделала все, чтобы добыть книги Н.В. Кожевниковой. Обнаружила, что это человек, не занимающийся никакой «политикой»; автор 15 книг – две из них я прочитала, это отличная публицистика; человек, который видел вблизи многих великих и пишет о них вовсе не в «скандальной» форме, а многосторонне, глубоко, убедительно. Определение «бездарна», идущее из уст замечательного музыканта, конечно, очень серьезно; но только вспоминать его здесь имело бы смысл лишь в том случае, если бы она про-должала считать себя пианисткой; но она уже давным-давно сменила про-фессию, и этот эпизод теряет смысл – несколько миллиардов человек имеют полное право быть пианистически бездарными, потому что занимаются совсем другим делом. Она признала сама, что это «не ее» – поступок сильного человека.
То, что она видела вблизи – очень важно. Особенно в отношении тако-го замкнутого человека, как Гилельс. У них же был абсолютно закрытый дом; там почти никто не бывал; там, в отгороженности от всего суетного, жил и работал Гений. И Н. Кожевникова, попавшая туда в качестве подруги его дочери, просто обязана была поделиться тем, что видела и поняла. А то, как от него «ударяло током» даже от единственной встречи вблизи – знаю по себе.
Но это все захотела разузнать, похоже, только я, с моей вечной привычкой идти наперекор общепринятому мнению. Многие из остальных участников автоматически включились в поношение Кожевниковой; радостно смаковали какое-то ее неудачное высказывание, не замечая при этом, что сами опустились в этом процессе примерно на тот же уровень.
Кстати, насчет того ее высказывания, кажется, в «Лебеде». Если до того я могла предполагать, что Н. Кожевникова где-то еще причиняла неприятности семье Нейгаузов – то из него, при всем своеобразии лексики и правописания, я поняла, что она после статьи 1990 г. вообще ничего на эту тему больше не писала! Она не знала даже о том, что был негативный отклик М.Г. Нейгауз. Так в чем же ее вина? Напомню, к моменту этого высказывания и прозвучавших здесь в ее адрес оскорблений, ее рецензии в «Русском базаре» еще не было!
Итак, вся вина в том, что она сказала в 1990 г., что у Нейгауза и Гилельса были небезоблачные отношения. Так это же и у Лидского написано, не говоря о Гордоне; было это и у Баренбойма; но им это как-то прощают. Еще она однажды давно плохо сыграла Станиславу Генриховичу; тоже наверняка не одна она, с его высоты почти все были бездарны. За что же на нее набросились на этом потоке с такой яростью? Я полагаю, что на тон ее рецензии, появившейся вскоре, данное обстоятельство, скорее всего, подействовало.
На меня произвело крайне неприятное впечатление удаление практически всех ранее звучавших упоминаний о Кожевниковой в этой теме. Для посторонних читателей создается впечатление, что ее никто не трогал, а она ни с того ни с сего «напала» на самого Г.Г. Нейгауза. Это не так: она подвергалась здесь многим оскорблениям, суть которых читателям не потрудились прояснить.
Но я все же дала ссылку на ее рецензию в «Русском базаре» М.В. Лидскому, автору другой, серьезной и добротной, рецензии на ту же книгу, полагая, что несомненная общность в главном – понимании гениальности Гилельса и несправедливости традиционной его оценки – позволит Михаилу Викторовичу объективно оценить этот текст. Так ведь нет – тоже увлекся настолько, что в упор не увидел главного, а разглядел только «А.Б. Микеланджели» и пр. Да, конечно, не надо писать нелепостей и условно-цензурных слов, а тем более позволять себе непочтительно отзываться о Нейгаузе. Но только текст Михаила Викторовича, который тут же перепечатал форум «Русского базара», на том же уровне по стилю, что и текст Надежды Вадимовны – только без главного, без «сути». Вот ведь заразно как оказалось, какие светлые головы сдают!
Что же мы имеем в результате столь яростной защиты имени «Нейгауз» со стороны Г. Нейгауза-младшего и его друзей?
Если, не дай Бог, в этот поток заглянет человек «не в теме», то он неизбежно подумает: «Что же у них там было-то, у Гилельса с Нейгаузом? Жуткий конфликт!». Постороннему и в голову не придет, как было на самом деле. Что было взаимное «непопадание в резонанс» двух Великих; что оба всегда вели себя благородно, хотя и доставили друг другу горькие минуты; что мы обязаны только принять это к сведению и еще раз поклониться обоим.
Возникает вопрос: а стоит ли вообще упоминать, что между ними было что-то не так? Вопрос, конечно, запоздал – уже упомянули, и не раз. Но все же? Может, принять точку зрения Милицы Генриховны, по-своему привлекательную: все хорошие, все любили друг друга, и все было хорошо?
Оно бы так, не пострадай так Гилельс и не стань он при этом таким му-зыкантом. В конфликте ученика и учителя большую долю ответственности всегда несет Учитель. А пострадал – Ученик. М.Г. Нейгауз, не музыкант, может этого не понимать. Г.С. Нейгауз вроде бы понимал, судя по его прежним высказываниям, но потом вдруг перестал.
Что же касается статей Кожевниковой – их, напомню, на эту тему всего две, в 1990 г. и в 2007, то в первой из них случайно заглянувший на этот форум напрасно будет искать следы «травли Нейгауза». Статья «Великий Гилельс» просто апологетическая по отношению и к Нейгаузу тоже. Не верите – могу отсканировать и поместить. Там только обозначено, что между ними было что-то не так, что Нейгауз Гилельсу «причинил боль». Все. Остальные характеристики Г.Г. – небесталанное восхищение им.
В статье 2007 г. есть неправомерные оценки, я уже написала. Хотя по-прежнему есть и признание огромного масштаба и необыкновенного таланта Нейгауза, а также его большой, хотя и неоднозначной, роли в судьбе Гилельса. Кстати, не знаю, что бы написал бы любой другой, прочтя о себе те эпитеты, которые в адрес Кожевниковой звучали на этом потоке. Зло порождает зло, это тоже надо помнить, и не позволять себе по отношению к другим то, чего не хотели бы по отношению к себе…
И еще надо постараться понять, что замечательное имя «Нейгауз», которое, к счастью, пользуется безоговорочным поклонением со стороны всех серьезных музыкантов, может начать нуждаться в защите именно в результате раздувания из «ничего» нервных и непродуманных кампаний, подобных той, что прозвучала на этом потоке.
и других стандартов породы
