Наверное, не иллюзия. Поэтому одной толстой книги одного автора на эту тему, кажется, у нас нету. А сколько-то-томные издания кучки авторов есть, отчего же. Ну, "Музыка ХХ века" в N книгах - беленькие, квадратные, советские такие. Последнее означает, что отражают картину не очень адекватно. Недавно совсем вышли две большущие книжищи - история отечественной и зарубежной музыки ХХ века соответственно. Их рецензировать не буду, но они везде есть - и в читалке, и в "Паолине".

А впечатление "разветвления" возникает, наверное, из-за того, что раньше композитор имел дело с уже заданным звуковысотным материалом (то бишь мажор-минор) и, как правило, заданными формами, в которые этот материал выливается (что можно сделать с тональностью? Посидеть в ней. Поколебаться между ее устоями и неустоями. Уйти в другую тональность. Прийти в нее и в ней посидеть. Вернуться в начальную тональность. И все это в разных пропорциях). А позже, когда сочинитель принимается сочинять, ему приходится сначала сочинить сам материал (или выбрать материал, уже существовавший ранее). И этот материал продиктует собственный тип формы.

Отсюда, кажется, два следствия: во-первых, магистральная линия, которая, худо-бедно, все же была, рассыпается на множество в соответствии с тем, как относятся к технике письма те или иные авторы - и кучкуются композиторы в таком случае не в пределах государственных границ, а поперек них; во-вторых, на какое-то время история и теория музыки теряют свою специфику, и даже можно сказать, что более ясную панораму музыки ХХ века могут представить книги с названиями "Техника композиции в музыке ХХ века" или там "Теория современной композиции", а не "История музыки".

Но это на какое-то время. Потому что когда очухаешься от информационного удара, то начинаешь понимать, что, разумеется, все равно национальную традицию обухом не перешибешь, и Булез француз, а Штокхаузен немец, и в их музыке это отлично слышно, и никуда от этого не деться. Так что историю музыки каждой страны все равно написать можно (только все же она потребует гораздо более технического языка, чем обычно принят у историков: "развитие первой темы приводит к..."). И как всегда с Россией будут самые большие сложности - куда девать франкофильство Денисова или германоязычность Шнитке, возможно ли их вместить в историю русской музыки. Но на этот случай в запасе есть безотказный термин "всемирная отзывчивость". И, похоже, здесь он и в самом деле годится.

По-моему, нет. Средств массовой информации больше стало.