Еще к слову о Регере. Волшебное место – переход от первой ко второй варации, правда? Словно сад расцветает: рубеж стилей, а не только тональностей. Так у Брамса бывает, - только у него это, конечно, переход от темы к первой вариации (ну, прежде всего, наверное, «Вариации на тему Гайдна»). Фантазия (восьмая вариация) мне показалась чуть затянутой, еще одна, кажется, шестая, ре-мажорная – немножко тавтологична по отношению к первой (но я понимаю, что жалко было ее исключать).
А не кажется ли кому-нибудь, что австрийский дух варьирования чуть-чуть разнится с немецким? С одной стороны Гайдн, Моцарт, Шуберт и Брамс, с другой – Бетховен, Шуман. У австрийцев как будто больше радостного изумления перед новыми открывающимися пейзажами, немцы же более целенаправленны: оттенки главной мысли. (Понимаю, что здесь легко меня схватить за руку – ведь у Бетховена есть и ор.34. И – все же.)
И все же - пожалуй, печать «позднего стиля» (не Регера, я имею в виду, а романтизма) заставляет забыть об этих различиях. Здесь – все, весь XIX век (вот начало ностальгирующего искусства – или раньше, у Брамса?), тот XIX век, с которым композиция по сю пору никак не может расстаться. В какой-то момент и Малер вспомнился - вторая часть Четвертой симфонии: когда пошли вариации на обращение темы, то сразу – кусочек из этой части, то место, которое раньше никогда на ум мне не приходило в качестве возможной вариации на ту же тему (не знаю, как вставить нотный пример!). Есть и брукнерианство – не говоря уже о Брамсе (поразительно! Все - австрийцы). Есть, и это для меня самое удивительное, близость еще одному феноменально одаренному австрийцу - Гансу Ротту (сверстник и соученик Малера у Брукнера. О нем расскажу, когда научусь оцифровывать и выкладывать звуковые файлы. Его история того стоит).
Конечно, это все – «благородный немецкий жмых», как говорит моя сестра. Так же, как, например, и Хумпердинк – с той разницей, что у последнего нет таких фуг. Что ни говорить, это – излет, исход, эклектика, 1914 год. Вообще – тут бы меня понял Дима Горбатов – это идеально выполненное задание по гармонии Ю.Н.Холопова. Это не упрек произведению. Это изумление высотой и зрелостью художественной школы.
Меня понесло. Простите – еще к слову: мне тут пришлось на днях писать аннотацию к диску, на котором будут записаны произведения еще нескольких немецких «опят»: Ханс Зитт, Эрнст Науманн – кто-нибудь знает? Карл Рейнеке – ну, это имя немножко больше на слуху, но музыка все же здесь не слишком известная (спешу извиниться за «опят» - личности все весьма достойные, имя Науманна, в частности, попадалось наверняка всем в томовых баховских изданиях: он редактор). Дали мне ноты. И вот – впечатление то же: писало все германское девятнадцатое столетие в целом.
А со Штраусом у меня роман тоже не вышел – что уж там. Не люблю, не слышу, всерьез не могу воспринимать. Бензиновые разводы на луже. В этм отношении - фигура выдающаяся в немецкой музыке. Ума не приложу, что в нем находили такие почтенные люди, как Нейгауз, Рихтер, Гульд. Впрочем, для Нейгауза это, наверное, была интересная новинка.
Правда, надо сказать, что как минимум одну песню я у него люблю очень (если кто помнит – бис Джесси Норман в концерте со спиваковским оркестром в БЗК, когда она пела в числе прочего Liebestod).
А играют как хорошо! Помню, слушала "Вариации на тему Гайдна" с Караяном и с Фуртвенглером. Первый - очень, очень хорошо. Но второй (т.е., конечно, на самом деле первый) играл так, как будто это лучшая музыка в мире и он играет ее последний раз в жизни. Вот и тут что-то похожее.
